Реферативный обзор «Контрперенос. Использование контрпереноса в работе супервизора». Садыкова А.Ж.

Все, что связано с контрпереносом, является актуальным для теории и практики института супревизии, как одного из компонентов профессиональной составляющей работы психолога, причем не важно, в каком формате осуществляется супервизия – индивидуальном или групповом, и практически в любой модальности психологии.

Супервизия представляет собой диалектический процесс, где супервизор, супервизируемый и объект супервизии связаны друг с другом, где взаимодействие супервизора и супервизируемого несет непосредственный, а с объектом супервизии – опосредованный характер. Зачастую, ситуация «там и тогда» (в кабинете у специалиста с клиентом) может быть привнесена на бессознательном уровне в «здесь и теперь» (в процесс супервизии). Таким образом, знание теории контрпереноса, осознавание и отслеживание собственных переживаний супервизора в процессе супервизии, а также его интерпретации и интервенции по отношению к специалисту, являются неотъемлемой частью профессионализма супервизора, и непосредственно влияют на качественный компонент супервизии, и, как следствие, на саму работу специалиста, на поддержание его профессиональной идентичности и развитие.

Существуют различные точки зрения на понимание контрпереноса и его роли в терапевтическом процессе. Если говорить в общем, то понятие контрпереноса относится к теме отношений.

Феномен контрпереноса впервые был прочувствован и описан Фрейдом, однако, в нем он видел некую угрозу психоаналитику, т.к. это, по его мнению, мешает объективности в анализе. В нескольких своих работах, в частности, в «Психоаналитических этюдах» [1], он указывал на трудности понимания аналитиком бессознательного пациента, связанные с его собственными бессознательными конфликтами и «слепыми пятнами». Таким образом, он рассматривал контрперенос как препятствие в терапевтическом процессе, и даже в развитии психоанализа, как научной дисциплины. С другой стороны, в одном из этюдов «Советы врачу при психоаналитическом лечении» [1] Фрейд указал на позитивную значимость бессознательных реакций терапевта на предоставляемый пациентом материал. Он рекомендовал слушать рассказ пациента с «равномерно распределенным» или «свободно парящим» вниманием. Несмотря на то, что в отношении данной позиции Фрейд не использовал понятие контрпереноса, он указал на важность спонтанных эмоциональных и мыслительных ответов аналитика для понимания бессознательных процессов в психике пациента.

В психоаналитической работе вплоть до 50-х годов прошлого века воздействию собственных чувств и эмоций аналитика не уделялось столь пристального внимания. Но развитие психоанализа привело к тому, что к этому времени уже в некоторых статьях психоаналитики стали обращать свое внимание на взаимодействие между аналитиком и пациентом. Само понятие контрпереноса было введено Паулой Хайманн, которая в 1949 году выступила с докладом «О контрпереносе» на конгрессе в Цюрихе[2]. В своем выступлении Хайманн представила следующие характеристики, очерчивающие динамику контрпереноса [3]:

Контрпереносом следует называть тотальный ответ аналитика на пациента, всю совокупность его осознанных и бессознательных реакций в ходе психоанализа.
Такой ответ не только неизбежен, но и полезен, ибо, при умелом использовании, открывает возможность более полного понимания пациента, и должно стать из препятствия инструментом работы.
Контрперенос является произведением пациента в той же, если не в большей степени, что и продуктом психической деятельности аналитика.

Таким образом, начиная с 50-ых годов, уже были опубликованы ряд психоаналитических статей различных школ по проблеме контрпереноса, а также этот вопрос обсуждался в различных психоаналитических сообществах.

Так, например, Хайнрих Рекер в своем докладе «Контрсопротивление и интерпретация» на ежегодном Симпозиуме Аргентинской Психоаналитической Ассоциации (1956) писал, что «наблюдение показывает, что это контрсопротивление обычно совпадает с сопротивлением в пациенте, относительно одной и той же ситуации. Иногда это выглядит, словно существует подразумеваемое соглашение между аналитиком и пациентом, секретное понимание, чтобы умалчивать о какой-то теме. Эти наблюдения часто подкрепляются чувством, что рассматриваемая ситуация – видимая, но не интерпретируемая, – именно самая актуальная в данный момент. Это означает, что контрперенос соответствовал одному из центральных конфликтов пациента» [4].

В книге Сандлера Джозефа, Кристофера Дэра и Алекса Холдера «Пациент и психоаналитик: основы психоаналитического процесса» в главе «Контрперенос» [5] подробно изложена история развития понятия контрпереноса в психоаналитической литературе. Ниже представлены некоторые моменты их этого источника.

«После Фрейда в литературе по психоанализу понятие «контрперенос» развивалось по нескольким направлениям. Некоторые исследователи утверждали, что его значение должно быть ограничено теми неразрешенными конфликтами и проблемами, которые возникают у психоаналитика во время его работы с пациентом и мешают эффективности этой работы. В частности, Флисс (1953) пишет: «Контрперенос всегда представляет собой сопротивление и всегда должен анализироваться». Винникотт (1960) описывает контрперенос как «невротические признаки аналитика, которые портят его профессиональное отношение к пациенту и нарушают течение аналитического процесса, определяемого пациентом».

Другие психоаналитики подчеркивают, что источник отрицательных последствий контрпереноса лежит в первую очередь в изначальном переносе психотерапевта по отношению к пациенту (Reich, 1951; Gitelson, 1952; Hofier, 1956; Tower, 1956). Например, Райх (1951) замечает, что психоаналитик «может отнестись к пациенту с симпатией или без, и до тех пор, пока отношение к пациенту осознается, оно не имеет отношения к контрпереносу. Если же чувства делаются более интенсивными, то можно с уверенностью утверждать, что бессознательные чувства психоаналитика, его собственный перенос по отношению к пациенту, т.е., в данном случае, контрперенос, начинает оказывать свое влияние на психоаналитический процесс… Контрперенос, таким образом, включает в себя результирующую понимания аналитической технологии и собственных бессознательных нужд и конфликтов. В такой ситуации пациент являет собой объект из прошлого, на который проецируются прошлые чувства и побуждения аналитика… это и есть контрперенос в самом точном смысле»… Для Балинта (1949, 1965, 1968) контрперенос стал термином, включающим в себя профессиональное отношение психоаналитика к пациенту. Лэнгс (1975) проследил сам путь, по которому аналитик, следуя основным правилам психоанализа, передает нечто из своего умственного багажа пациенту» [5].

Начиная с 60-70-х годов, все больше внимание стало уделяться чувствам психоаналитика, его отношению к пациенту и связанной с этим динамике, возникающей в процессе анализа. Примерно с этого времени понятие контрпереноса и использование его, как инструмента в психоаналитической терапии, прочно вошло в психоанализ и даже в другие психологические модальности.

Большое внимание вопросу контрпереноса уделял Кернберг. В работе «Заметки о контрпереносе» [6], он представил анализ развития понятия контрпереноса к текущему моменту (1965): «Можно выявить два противоположных подхода к понятию контрпереноса. Первый подход мы будем называть «классическим», для него характерна концепция контрпереноса, рассматриваемого в качестве бессознательной реакции психоаналитика на перенос пациента… В этой перспективе происхождение контрпереноса усматривается главным образом в невротических конфликтах аналитика.

Второй подход мы будем называть «целостным» (“totalistic approach”); в его свете контрперенос представляет собой общую эмоциональную реакцию психоаналитика на пациента в ситуации лечения. Представители этого подхода считают, что сознательные и бессознательные реакции психоаналитика на пациентов, находящихся на лечении, зависят от многих факторов: от реальности самого пациента, от переноса пациента, от реалистичных потребностей психоаналитика, а ещё, конечно, от невротических потребностей аналитика. Кроме того второй подход подразумевает, что эти различные доли эмоциональных реакций психоаналитика тесно связаны друг с другом и что контрперенос… может предоставить огромную помощь, углубляя понимание пациентов… Второй подход исходит от более широкой дефиниции контрпереноса и призывает к более активному техническому использованию контрпереноса».

Также в это же работе Кернберг дополнил представления о целостном контрпереносе – «не только перенос пациента, но и его реальность (как в аналитической ситуации, так и в вне пределов анализа в реальной жизни) может вызвать у аналитика сильные эмоциональные реакции, которые могут расцениваться, как совершенно адекватные… Целостная концепция контрпереноса рассматривает аналитическую ситуацию как процесс интеракции, в котором прошлое и актуальный момент у обоих партнёров, а также реакции обоих на их прошлое и актуальный момент сливаются в единственную в своём роде эмоциональную структуру, охватывающее и то, и другое» [6].

Учет следующих аспектов является одним из важных моментов в работе супервизора. «Подлинные проблемы для психотерапевта часто лежат не столько в том, чтобы открывать у себя какие-либо чувства, которые им доныне не замечались, а скорее касаются вопроса, каким образом психоаналитик должен обращаться с очень интенсивными чувствами, которые он переживает в работе с пациентом и которые сказываются на лечении» [6]. Потому что «эта идея постольку важна для применения контрпереноса, что имплицитно она подразумевает возможность того, что психоаналитик может понимать функцию своей реакции контрпереноса в соответствующей конкретной аналитической интеракции, даже если ему при этом остаётся неизвестной та доля, которая касается его собственной предыстории. Таким образом, хотя психоаналитик и не всегда может понять истоки некоторых позиции контрпереноса, определяющихся его собственным прошлым, психоаналитик может, тем не менее, воспринимать интенсивность и значение своих эмоциональных реакций и примерно оценивать то, насколько эти эмоциональные реакции обусловлены реальностью пациента, а насколько реальностью психоаналитика, так что удастся до определённой степени отграничить ту долю, которая принадлежит собственной предыстории аналитика» [6].

Кернберг отмечает, что «Анни Райх (1951, 1960) различает «перманентный» контрперенос и «острую» реакцию контрпереноса, причём первый рассматривается в качестве проявления расстройств характера психоаналитика, а последний – как контрперенос, обусловленный различными предложениями переноса со стороны пациента… Но даже такие реакции контрпереноса, в которых главным образом отражаются неразрешённые характерологические проблемы терапевта, всегда самым тесным образом будут связаны с аналитической интеракцией с пациентом» [6].

Опираясь на особенности контрпереноса, супервизор может предположить личностные особенности пациента, которые влияют на динамику психотерапии, и в соответствии с этим дать необходимые рекомендации супервизируемому в случае затруднений, связанных с реакциями терапевта на пациента. Кернберг считает, что «можно описать целый спектр реакций контрпереноса, простирающийся от форм контрпереноса, характерных для симптом-неврозов, до контрпереноса у психотиков. В этом ряде соответствующее соотношение долей реальности и переноса пациента и психотерапевта изменяется довольно характерным способом. А именно, в той степени, в которой мы удаляемся от «невротического полюса» на спектре форм контрпереноса и приближаемся к «психотическому полюсу», перенос пациента среди различных влияний на контрперенос терапевта занимает всё большую долю, в то время как те доли контрпереноса, которые определяются прошлым терапевта, в той же степени начинают терять своё значение. В обхождении с пограничными случаями и с тяжело регрессировавшими пациентами психотерапевт переживает иначе, чем в работе с пациентами с симптом-неврозами или более лёгкими формами расстройств характера, причём часто ещё в самом начале лечения, сильные эмоциональные реакции, которые скорее имеют дело с быстро развивающимся, интенсивным, хаотическим переносом пациента и с общей способностью психотерапевта выдерживать стресс и страх, чем с какой-либо специальной проблемой, обусловленной прошлой жизнью терапевта. Говоря другими словами: если мы сравним различных психотерапевтов, допуская, что все они до определённой степени психически стабильны и адаптированы, по их обращению с одним и тем же тяжело регрессировавшим и дезорганизованным пациентом, то контрпереносы терапевтов по-видимому во многом окажутся схожими, скорее отражая проблемы пациента, чем какие-либо специальные проблемы из предыдущей истории психоаналитиков» [6].

Юнгианский аналитик Якоби в своей работе «Встреча с аналитиком. Феномен переноса и реальные отношения» [7] рассматривает контрперенос с тех позиций, что каждая личность «совмещает в себе взрослого и ребенка, и по отношению друг к другу у них возникают чувства, которые испытывает ребенок к родителю и родитель к ребенку.

Таким образом, пациент тоже может бессознательно восприниматься аналитиком как родительская фигура. Если аналитик достаточно открыт, чтобы обратить внимание на чувства, возникающие у него перед приходом пациента и, разумеется, во время сессий, он, например, может у себя обнаружить возникновение тревоги, связанной с нежеланием разочаровать пациента и оправдать его ожидания. Или же при анализе какого-то пациента он может почувствовать себя слишком глупым и неспособным прийти к мало-мальски существенном инсайту. Другой пациент может вызывать у него побуждение поделиться некоторыми своими проблемами, если аналитик увидел в нем зрелого, душевно теплого и понимающего человека…

Чувства, отрефлексированные сознанием, могут указывать на некую реакцию аналитика, не соответствующую реальной ситуации. Насколько требовательным и сверхчувствительным является при этом сам пациент, чтобы страх его разочарования мог считаться вполне естественным? Или эта реакция полностью или частично основана на контрпроекции внутренней родительской фигуры аналитика, например, матери, которая постоянно требует от своего ребенка проявления любви, испытывая нарциссическую боль при его малейшем поползновении к независимости и самоутверждению? В таком случае аналитик воспринимает своего пациента так, словно у него есть ожидания, подобные ожиданиям матери пациента; он боится потерять его любовь, если не оправдает его надежд.

Или, допустим, аналитик не может дать какую-то существенную интерпретацию и начинает ощущать свою несостоятельность. Говорит ли это о сопротивлении пациента и его защитной идентификации со своей грандиозностью, которая заставляет аналитика чувствовать себя слишком глупым? Или же аналитик проецирует на пациента образ сверхкритичного родителя, которому что не сделай – все мало? Несомненно, право на существование могут иметь обе интерпретации, и, как отмечалось ранее, в таких случаях очень важно быть открытым для постоянной возможности попадания в эмоциональную зависимость, которую ортодоксальный психоаналитик Рэкер (1968) [8] назвал невротическим контрпереносом, а юнгианский аналитик Фордхэм (1974) [9] – иллюзорным контрпереносом. Если такие проекции остаются неосознанными, они могут нанести огромный ущерб аналитическому процессу и повредить пациенту».

Одной из задач супервизии является понижение тревоги специалиста, вызванной невротическим контрпереносом, который им не осознается. В процессе супервизии осознавание такого контрпереноса может стать существенным продвижением в терапии, если он перейдет в категорию истинного (по Рэкеру) или синтонного (по Фордхэму). И тогда его можно успешно использовать как инструмент в анализе.

В современной психоаналитической теории принято истинный контрперенос разделять на два типа – конкордантный (согласующийся) и комплементарный (дополняющий).

«Под «конкордантной идентификацией» Рэкер понимает идентификацию психоаналитика с соответствующей частью психического аппарата пациента, то есть сферы Я с Я, Сверх-Я с Сверх-Я. В конкордантной идентификации психоаналитик переживает у себя то же самое чувство, которое в этот момент переживает пациент; по мнению Рэкера эмпатию можно понимать как прямое проявление конкордантной идентификации» [6].

По этому поводу Якоби [7] пишет, что «вероятно, я сам переживаю чувства в форме конкордантного контрпереноса, когда проявляю спонтанность в отношениях с пациентом, какой бы материал он на меня ни переносил, и тогда я могу быть достаточно открытым и гибким, чтобы позволить ему меня «использовать» в своих целях в рамках условных ограничений, присущих терапевтической ситуации. Разумеется, аналитику очень важно одновременно осознавать, насколько приемлемо его поведение и каким может оказаться результат. Но каждый раз я убеждался в том, что если могу себе позволить «оказаться» на том месте, которое для пациента является жизненно важным, то переживаю глубокую эмпатию, позволяющую мне почувствовать тот момент, когда спонтанно возникает новый инсайт… Конкордантный контрперенос в значительной степени относится к отношениям, существующим между аналитиком и пациентом, а также к переживаниям, названным Юнгом мистической сопричастностью».

Выражение «комплементарная (дополняющая) идентификация» (введённое Хеленой Дойч) относится к идентификации психоаналитика с объектами переноса пациента. То есть, в этой позиции психоаналитик переживает чувства, приписываемые пациентом своему объекту переноса, в то время как сам пациент заново переживает те чувства, которые он ощущал ранее в отношениях к родительским фигурам (имаго). Так, например, психоаналитик может идентифицироваться с функцией Сверх-Я в связи со строгим, запрещающим образом отца, и после этого ощущать склонность критиковать пациента и желать каким-либо образом доминировать над ним, в то время как пациент чувствует страх, занимает подчинённую позицию или у него даже заново оживает мятежный протест, определявший отношения с отцом. По мнению Рэкера психоаналитик постоянно сменяет два этих вида идентификаций-контрпереносов. И теперь именно на регрессивном уровне, на котором у психоаналитика появляются проективные идентификации, будет наиболее сильно проявляться ещё и комплементарная идентификация. И когда психоаналитик… сражается в этой ситуации с натиском примитивных импульсов в самом себе, и в стремлении овладеть этими импульсами ощущает склонность начать доминировать над пациентом, тогда он повторяет этим более раннее отношение пациента к одной из значимых фигур родителей. Таким образом, возникает значимая и специфическая ситуация, которая – в том случае, когда правильно понята и проработана – может оказаться краеугольным камнем психоаналитической работы с такими пациентами. В таких условиях аналитику даже может удаться посредством коррективного опыта, накапливаемого в аналитической ситуации, добиться фундаментальных структурных изменений в сфере Я пациента. Но с другой стороны, в такой момент для аналитической ситуации существует также огромная опасность в том, что прежний травматический опыт из детства пациента вновь повторится на анализе. Если психоаналитик потеряет в этой ситуации способность постоянно освобождаться от своей контрпереносной связи, то он заново в прежнем виде воспроизводит Circulus vitiosus (с лат. – порочный (чёртов) круг) травматической интеракции пациента с негативным имаго родителя» [6].

Кернберг пишет, что «при комплементарной идентификации пациент и аналитик время от времени отыгрывают репрезентации “Я” и объекта, соответствующие определенным интернализованным объектным отношениям. Если перенос является сексуализированным, аналитик может вести себя соблазняюще в ответ на страх и искушение пациента перед эдиповым действием вовне. Более часто, когда доминирует определенный негативный перенос, аналитик становится агрессивным и угрожающим объектом пациента, а пациент – своим собственным испуганным “Я”. Или происходит обратное: аналитик может чувствовать себя парализованным агрессией пациента, реагируя страхом и бессильной ненавистью, поскольку идентифицируется с находящейся под угрозой репрезентацией “Я” пациента; одновременно пациент идентифицируется со своим угрожающим объектом.

Обычно при комплементарном контрпереносе аналитик идентифицируется с тем внутренним имаго, которое пациент в данный момент не может вынести и должен диссоциировать и проецировать. Действительно, реакции комплементарного контрпереноса обычно возникают при защитном использовании пациентом проективной идентификации: аналитик начинает эмпатически чувствовать то, что пациент не может вынести в себе самом. С помощью того же процесса аналитик может приобрести важную информацию относительно объектных отношений в целом, активирующихся в переносе. В этом заключается потенциально наиболее ценная область применения контрпереноса психоаналитиком. Опасность, конечно же, состоит в искушении отыгрывать эту комплементарную идентификацию, а не использовать ее в качестве материала, подлежащего включению в процесс интерпретаций.

Если аналитик способен вынести свой контрперенос, он может использовать его для прояснения доминирующих в переносе объектных отношений, обеспечивая, конечно, сохранение профессиональных границ. Важно, если происходит отыгрывание контрпереноса, чтобы аналитик воздерживался от объяснений, за исключением признания того, что мог наблюдать сам пациент» [10].

Одним из аспектов контрпереноса может стать бессознательный резонанс специалиста своими травмами или «лакунами» на травмы пациента. Поэтому осознавание и отслеживание этих процессов также является тем моментом, который может актуализироваться в процессе супервизии. «Часто реакции аналитика не кажутся ему столь странными; они лишь становятся слишком эмоционально нагруженными… одна из причин, по которой аналитику необходимо быть в контакте со своими травмами, заключается в том, чтобы не причинить вреда пациенту, отыгрывая невротический сценарий переноса-контрпереноса. Очень часто в контрпереносе фактически проявляются смешанные чувства, относящиеся к иллюзорному и синтонному контрпереносу: и к бессознательной проекции, и к подлинному ощущению. Аналитик должен постоянно осознавать возможность появления обеих составляющих; и умение их различать свидетельствует о его высоких профессиональных качествах. Таким образом, аналитик просто в силу своей профессии постоянно находится в анализе, как об этом очень точно заметил Юнг (1950): «Выражая содержание своего возбужденного бессознательного, чтобы нагрузить им аналитика, пациент констеллирует в нем соответствующий бессознательный материал… [Поэтому] в бессознательном аналитика активизируется некое содержание, которое обычно могло оставаться скрытым… » [7].

Развитие понятия контрпереноса протекало в течение достаточно длительного времени в контексте небольшой истории развития самой науки психологии. На сегодняшний день только некоторые направления психологии, где идет непосредственная психологическая и терапевтическая работа с клиентом/пациентом, не используют в своей работе этот инструмент.

Оставаться нейтральным, как когда-то работали психоаналитики на заре психоанализа, супервизор уже не может, в силу очевидности процессов, происходящих на супервизии. Поэтому умение определять нюансы этих процессов и далее что с этим делать, является одним из главных условий эффективности супервизора.

Специалист, как правило, обращается к супервизору в случае затруднений. И эти затруднения могут быть связаны с теми неосознаваемыми процессами, которые «разыгрываются» в кабинете, в отношениях между специалистом и клиентом/пациентом. Соответственно, является ли контрперенос конкордантым или комлементарным, относится ли он к невротическому спектру, т.е. иллюзорный, или все-таки истинный, все это существенно влияет на работу специалиста.

Использованная литература

Фрейд З. Психоаналитические этюды. Минск. Издательство: Попурри. 2010 г., 608 стр.
Романов И.Ю. Понимание контрпереноса в кляйнианской традиции// Журнал практической психологии и психоанализа. №4, 2000 г. https://psyjournal.ru/psyjournal/articles/detail.php?ID=3006&sphrase_id=142702
Heimann P. (1950) On Counter-Transference. Int. J. Psycho-Anal., 31:81-84.
Рэкер Х. Контрсопротивление и интерпретация. Доклад на ежегодном Симпозиуме Аргентинской Психоаналитической Ассоциации, апрель, 1956 год. Опубликовано в журнале Американской Психоаналитической Ассоциации, 1958, 6: с.215-221.Сандлер Джозеф, Кристофер Дэр, Алекс Холдер. Пациент и психоаналитик: основы психоаналитического процесса. Глава 6. Контрперенос. https://www.gramotey.com/?open_file=1269089421#TOC_idm140607945034432
Kernberg, Otto. Notes on Countertransference // Journal of the American Psychoanalytic Association. — 1965 — 13 — С. 38-56
Якоби М. Встреча с аналитиком. Феномен переноса и реальные отношения/ Пер.с анг. – М.: Когито-Центр, 2007. – 144с.
H. Racker, Transference and Count ertransference. Hogarth press, London, 1968.
М. Fordham et al.. Technique in Jungian Analysis, (Library of Analytical Psychology, vol. 2). Heinemann, London, 1974.
Кернберг О. Агрессия при расстройствах личности и перверсиях /Пер с англ. – М: Независимая фирма «Класс», 2001, 368 с.
Fliess R. (1953). Counter-transference and counter-identification // Journal of the American Psychoanalytic Association, 1, 268-284.
Winnicott D.W. (1960). Countertransference // British Journal of Medical Psychology, 33: 17-21.
Reich A. (1951). On countertransference // International Journal of Psycho-Analysis, 32: 25-31.
Gitelson M. (1952). The emotional position of the analyst in the psychoanalytic situation // International Journal of Psycho-Analysis, 33: 1-10.
Hoffer W. (1956). Transference and transference neurosis // International Journal of Psycho-Analysis, 37: 377-379.
Tower L.E. (1956). Countertransference // Journal of the American Psychoanalytic Association, 4, 224-255.
Balint M. (1949). Changing therapeutical aims and techniques in psycho-analysis // Primary Love and Psycho-Analytic Technique. – Lndn: Tavistock, 1965. [Reprinted Lndn: Karnac Books, 1985.]
Balint M. (1965). The benign and malignant forms of regression // G.E. Daniel (Ed.), New Perspectives in Psychoanalysis. – N.Y.: Grune & Stratton.
Balint M, (1968). The Basic Fault, Therapeutic Aspects of Regression. – Lndn: Tavistock.
Balint M., Balint, A. On transference and countertransference // Primary Love and Psycho-Analytic Technique. – Lndn: Tavistock, 1965. [Reprinted Lndn: Karnac Books, 1985.].
Langs R.J. (1975). The therapeutic relationship and deviations in technique // International Journal of Psychoanalytic Psychotherapy, 4: 106– 141.
Jung. «The Psychology of the Transference», CW 16.